|
|
ФЕДЕРИКО ГАРСИА
ЛОРКА И ПАБЛО НЕРУДА В ОДНОЙ УПРЯЖКЕ ГОВОРЯТ О РУБЕНЕ ДАРИО
Неруда. Дамы...
Лорка. ....и господа! Вам, должно быть, случалось видеть, как на
корриде двое тореро дразнят быка одним плащом; прием этот называется
"упряжка".
Неруда. Так и мы с Федерико - не зря же мы связаны током высокого
напряжения - решились вдвоем выступить против почтеннейшей публики.
Лорка. Согласно обычаю в подобных случаях поэты приветствуют всех
собравшихся, обращая к ним свое живое слово - золотое или дубовое,
какое есть.
Неруда. А мы хотим позвать сюда того, кто уже не сядет с нами за
один стол: смерть, огромней других смертей, увела его в темноту, и
жизнь, которую он так пылко любил, овдовела. Но мы будем повторять
его имя до тех пор, пока мощь его не возникнет из забытья, а мы не
укроемся в его жаркой тени.
Лорка. И с нежностью пингвинов поприветствовав тончайшего поэта
Амадо Вильяра, бросим на скатерть арены великое имя, и пусть
вдребезги разлетятся бокалы, пусть взовьются вилки, грозя впиться в
глаз, пусть накатит волна и сорвет скатерть. Так назовем же имя
поэта Америки и Испании: Рубен...
Не руда. ...Дарио. И позвольте осведомиться, дамы...
Лорка. ...и господа...
Не руда. ...где в Буэнос-Айресе площадь Рубена Дарио?
Лорка. Где памятник Рубену Дарио?
Неруда. Он так любил парки! Где парк имени Рубена Дарио?
Лорка. Где хотя бы цветочная лавка имени Рубена Дарио?
Неруда. Где яблоневый сад Рубена Дарио?
Лорка. Где слепок руки Рубена Дарио?
Неруда. Где мед, курильница, лебедь Рубена Дарио?
Лорка. Рубен Дарио спит "у себя на родине", в Никарагуа, и на могиле
его разлегся жуткий мраморный лев - вроде тех, что дрыхнут у
парадных подъездов богатых особняков.
Неруда. Штампованный лев - ему, вожаку львиной стаи, безглазый лев -
ему, творцу созвездий.
Лорка. Одним-единственным прилагательным он мог заставить шелестеть
лес; как фрай Луис де Гранада, вожатый языка, он обратил в звездные
знаки лимон, оленье копытце и бездонную жуть кальмара, и покорное
ему море затопило наши зрачки, и огромный джинн с парусами и
призраками взмыл над серым вечером, самым серым из вечеров. Темный
южный ветер бился в грудь поэта, а он, как истинный романтик, шел
навстречу ветру и с той же неизменной улыбкой - изверившейся,
ироничной, печальной - останавливался в задумчивости, прислоняясь к
коринфской колонне.
Неруда. Так пусть же память воскресит его багряное имя, муку его
сердца, его яростные сомнения, его сошествие в больничный ад и
вознесение к замку славы, ибо велик он - поэт - ныне, присно и во
веки веков.
Лорка. Испанский поэт, он стал для всей пишущей Испании - от мала до
велика - образцом благородства. Он ощущал свою сопричастность
вселенной - как недостает этого чувства нашим теперешним поэтам!
Скольким обязаны ему Валье-Ииклан, Хуан Рамон Хименес и братья
Мачадо! Пашня нашего древнего языка впитала свежую воду и едкую
селитру его речи. От Родриго Каро и до братьев Архенсола и Хуана де
Аргихо испанский язык не знал такого пиршества звуков, такой игры
консонансами, такого света и мастерства, каким одарил его Рубен
Дарио. Дарио прошел по испанской земле и всю ее - от пейзажей
Веласкеса до костров Гойи, от скорбей Кеведо до шафранных крупов
балеарских крестьянок - полюбил как родную.
Неруда. Морская волна, теплое северное течение занесло его в Чили ц
выбросило на зазубренное, каменистое побережье, а океан, раскачивая
колокола, накрывал его пеной, и черный ветер Вальпараисо оседал на
нем звонкой солью. Так пусть же памятником ему реет сегодня в этом
зале изваянная из ветра статуя, пронизанная дымом и голосами, миром
и жизнью, подобная его изумительной, сотканной из грез и гласных
поэзии.
Лорка. И пусть она обретет его кровь - зыблемые волнами ветви
коралла, его нервы - замерший на фотографии сноп лучей, его голову
минотавра, припорошенную гонгорианским снегом, расцвеченным стайкой
колибри; его смутный отсутствующий взгляд - взгляд богача, чье
единственное сокровище - слезы. И все его изъяны. Книжные полки, уже
поросшие бурьяном, где звучат пустоты флейты, коньячные бутылки
мучительных запоев, его дурной и завораживающий вкус, его
безалаберное многословие, распирающее плоть стиха. Вне канонов,
течений, направлений и школ живет и сейчас его поэзия, щедрая и
прекрасная.
Неруда. Федерико Гарсиа Лорка, испанец, и я, чилиец, призываем вас
вместе с нами склониться перед великой тенью того, чья песня громче
нашей, перед тем, кто дотоле неслыханным словом восславил землю, на
которую и нам довелось ступить, - землю Аргентины.
Лорка. Нас, Пабло Неруду, чилийца, и меня, испанца, сроднил язык, на
котором мы говорим, и великий поэт - никарагуанский, аргентинский,
чилийский, испанский - Рубен Дарио...
Неруда и Лорка. Так поднимем бокалы в честь этого славного имени.
1933 |
